Феномен корейских колхозов
На последнем этапе советской истории понятия «колхоз», «колхозник» ассоциировались в нашем сознании с отсталостью, провинциализмом. И такая ассоциация в какой-то мере отражала реальное положение дел в советском сельском хозяйстве.
Имея гигантские земельные и трудовые ресурсы, достаточно мощный материально-технический потенциал, колхозы и совхозы бывшего СССР, тем не менее, оказались не в состоянии решить главную задачу: обеспечить страну продовольствием (еще дальше от решения этой проблемы оказалась современная Россия: жители страны питаются, в основном, тем, что вырастили зарубежные крестьяне).
Руководство СССР, понимая это, сначала пыталось решить продовольственную проблему экстенсивным путем, то есть расширением посевных площадей. В памяти старших поколений хорошо сохранилась целинная эпопея пятидесятых годов, когда пустынные степи Казахстана были превращены в гигантское пшеничное поле. Целина осваивалась без учета водных ресурсов и экологических последствий. Именно тогда появилась идея оросить казахские и узбекские степи водами сибирских рек. Идея была весьма смелой и поистине грандиозной. Однако, как мы знаем, ее реализация так и не была начата.
Ценовая политика государства сделала сельхозпроизводство малорентабельным, а то и вовсе убыточным. Лишь немногие хозяйства даже в условиях волюнтаристской экономики смогли успешно развивать свою деятельность. В их число, безусловно, входила группа колхозов, созданных корейскими переселенцами в пойме реки Чирчик.
Корейские колхозы Узбекистана – один из наиболее поразительных феноменов в истории бывшего СССР. Они были созданы корейскими переселенцами с Дальнего Востока, выселенными с Дальнего Востока перед угрозой японского нападения на СССР осенью 1937 года. Причем этим хозяйствам были выделены далеко не лучшие земли. Камышовые заросли, болота, бросовые земли – вот такой престала перед переселенцами земля, которая должна была прокормить их и их семьи. Нужно также учесть, что переселенцев, на которых был навешен ярлык «неблагонадежных», не брали в армию, они были ограничены в передвижениях, ущемлены во многих других правах.
Не имея порой ни техники, ни других материальных ресурсов, они за невиданно короткие сроки не просто освоили тугаи – заболоченные солончаковые земли, – но и стали лучшими не только в республике, но и во всем бывшем СССР.
И это были не единичные хозяйства. Люди старших поколений хорошо помнят, как гремели в пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века колхозы «Полярная звезда», «Северный маяк», имени Микояна, Молотова, Димитрова, Свердлова, Энгельса, «Правда» и другие корейские хозяйства Ташкентской области. Были отдельные корейские хозяйства и в других областях Узбекистана, которые добивались столь же внушительных результатов. Это колхозы имени Сталина (позже он был переименован в «Коммунизм», а затем – в «Вазир») и «Гулистан» Хорезмской области, имени Карла Маркса Самаркандской, «Гигант» Наманганской областей и др.
Чем же объяснить взлет корейских колхозов?
Практически во всех публикациях, посвященных истории и современной жизни корейцев СНГ, говорится о самоотверженности и трудолюбии корейцев, их сметливости, образованности и других достоинствах и что именно эти качества способствовали и способствуют их успешной жизнедеятельности. Наверное, в этих утверждениях есть какая-то доля истины. Но лишь доля!
В принципе, такие качества можно приписать любому другому народу. Были, вероятно, другие, более глубинные причины, которые заставляли корейцев работать больше и лучше других, стремиться стать более образованными и жизнеспособными. И причины эти следует искать в психологии корейцев бывшего СССР
Психология эта начала формироваться с тех пор, как корейцы во второй половине XIX века стали переселяться в российское Приморье. Уже тогда отношение властей, да и русских колонистов, было весьма неоднозначным – от благожелательно-равнодушного до полного неприятия «желтой опасности», если следовать терминологии некоторых чиновников того времени. И, чтобы выжить, адаптироваться в этой чужеродной, порой враждебной среде, чтобы «снискать» лояльное отношение к себе со стороны местных властей, русских колонистов, корейские переселенцы должны были работать больше и лучше других.
И они работали больше и лучше других. Этим и можно объяснить тот факт, что корейские села в Приморье еще в царские времена были обустроены лучше русских сел, а корейские поля были возделаны лучше русских. Об этом свидетельствуют донесения царских чиновников.
Этот синдром инородца преследовал корейцев и в последующие десятилетия, в особенности до и после депортации 1937 года. Весь трагизм людей того поколения состоял в том, что они всецело приняли идеи Советской власти, сражались за нее на полях гражданской войны, первыми в Приморье стали создавать колхозы, которые функционировали весьма успешно.
Но, несмотря на это, всё корейское население было депортировано из Приморья в Среднюю Азию Азию. «В целях пресечения японского шпионажа», как было сказано в постановлении ЦК ВКП (6) и Совета Народных Комиссаров СССР от 21 августа 1937 года.
«Работать и учиться больше и лучше других!».
Этот лозунг стал неписаным законом для корейских переселенцев и в Узбекистане. И этот лозунг они стали претворять в жизнь с первых дней жизни на чужбине, которая станет родиной для их детей и внуков. В ушах еще был слышен тревожный перестук колес поезда, а переселенцы уже вгрызались в тугаи чирчикского левобережья, чтобы подготовить болота под урожай 1938 года.
Потом была война, когда весь урожай приходилось отдавать фронту. Тем не менее, уже через несколько лет корейские колхозы стали становиться на ноги. Об их успехах заговорили в газетах, по радио, на съездах и конференциях. Потом на корейские колхозы посыпался настоящий золотой звездопад. Начиная с 1948 года, когда среди Героев Социалистического Труда появились первые корейские имена, за 10 последующих лет около 130 узбекистанских корейцев были удостоены этого высшего в бывшем СССР звания. Практически каждый четвертый Герой Соцтруда, живший в Узбекистане, был корейцем.
Безусловно, их успешной адаптации на новой земле способствовало и радушие и гостеприимство местных жителей, которые, несмотря на собственные трудности, делились с переселенцами последним куском хлеба. Очень важно и то, что у корейцев и узбеков очень много общего и в образе жизни, и в беззаветной любви к земле, и в отношениях в семье.
На пресс-конференции, посвященной итогам государственного визита президента Республики Корея в Узбекистан (10-12 мая 2005 года) узбекский президент Ислам Каримов и в шутку и всерьез заметил, что Сталин за время своего правления совершил один-единственный хороший поступок: переселил корейцев из Приморья в Узбекистан. Тем самым президент отметил вклад корейцев, который они внесли в развитие Узбекистана.
Второй причиной взлета корейских колхозов стало то, что именно в те годы из рядов переселенцев выдвинулась целая плеяда блистательных организаторов сельхозпроизводства. И позже, в 60-х годах, эта плеяда пополнялась новыми, не менее блистательными руководителями.
Их имена хорошо были известны старшим поколениям (может быть, помнит их и кто-нибудь из корейцев, прибывших из Узбекистана в Сахалинскую область после Великой Отечественной войны). Хозяйства, возглавляемые ими, располагались, в основном, в трех районах Ташкентской области:
Верхнечирчикском (ныне Юкоричирчикском) – «Узбекистан» (Цой Август Романович), «Правда» (Цой Иван Антонович), «Политотдел» (Хван Ман Гым), «Ленинский путь» (Эм Терентий Васильевич), имени Свердлова (Ким Дмитрий Александрович);
Среднечирчикском (Уртачирчикском) – «Полярная звезда» (Ким Пен Хва), «Северный маяк» (Цой Сергей Григорьевич);
Нижнечирчикском – имени Димитрова (Шин Ден Дик), имени Буденного (с 1962 года – «Заря коммунизма» – Тин Чан Ен, имени Энгельса (Хан Валентин Андреевич).
Были замечательные организаторы сельхозпроизводства из числа корейцев и в других регионах Узбекистана. Это Ню Гван Сен (имени Сталина Гурленского района Хорезмской области), Николай Васильевич Ким (директор совхоза имени Аль-Хорезми Хорезмской области), Лим Мен Гык («Гигант» Задарьинского района Наманганской области) и др. Каждый из них был яркой, самобытной личностью, но всех их объединяло одно – искреннее, бескорыстное служение людям, народу, который приютил их. Наверное, было и стремление доказать властям, в том числе и тем, кто принимал решение о депортации, свою лояльность к Советскому государству. И доказательства эти были весьма вескими. Достаточно сказать, что в «Полярной звезде» звания Героя Труда были удостоены 26 колхозников (а председатель колхоза Ким Пен Хва был награжден золотой звездой Героя дважды), в колхозе имени Димитрова – 22, имени Свердлова – 20, имени Микояна -18, имени Буденного – 16, «Правде» – 12. Столь массового присвоения звания Героя Социалистического Труда не знала история советского сельского хозяйства.
В 50-60 годах прошлого века между корейскими колхозами существовало негласное соревнование: какое хозяйство добьется большей урожайности кенафа (кенаф – лубоволокнистое травяное растение, прочное волокно которого идет на изготовление мешковины, брезента, веревок, отходы – на производство бумаги, строительных плит, из семян получают масло) или хлопка, у кого лучший Дом культуры, чья футбольная команда сильнее. И это была здоровая конкуренция, которая во многом способствовала стремительному социально-экономическому развитию колхозов, росту благосостояния сельских тружеников.
Еще более впечатляющими были достижения лубоводов, которые не просто освоили эту новую для корейцев культуру, но и за несколько лет смогли на порядок увеличить ее урожайность. В 20-30-е годы урожайность кенафа составляла 10-15 центнеров с каждого гектара (такая же урожайность была и на родине кенафа – Индии). К началу 50-х корейские колхозы, которые по существу монополизировали производство кенафа, добивались 70-80-центнеровой урожайности, а вскоре и этот рубеж был превзойден в два-три раза – 200.
Благодаря этим поистине выдающимся достижениям многие корейские колхозы не только прочно встали на ноги, укрепили свое экономическое положение, но и смогли резко повысить материальное благосостояние людей. Мощное развитие получили социальная сфера, культура, образование, спорт.
Например, валовой доход колхоза «Политотдел» (его председателем в 1953-84 годах был Хван Ман Гым) к середине 80-х годов составлял 17 млн. рублей, прибыль – 6 млн. рублей. Рентабельность в лучшие годы здесь достигала 30 процентов. Даже в животноводстве, которое в условиях Узбекистана в те годы считалось нерентабельной отраслью, «Политотдел» получал прибыль.
В колхозе работало 195 специалистов с высшим и средним специальным образованием. Колхозный Дворец культуры (вместимость 1200 чел.) по своей оснащенности, функциональным возможностям не уступал аналогичным учреждениям областных центров. В колхозе было воспитано 45 мастеров по различным видам спорта. Колхозная футбольная команда выступала в классе «Б» чемпионата страны. Центральная усадьба превратилась в благоустроенный поселок со школами, больницей, двумя стадионами, дворцом культуры, универмагом, другими учреждениями.
Газета «Рыбак Сахалина» № 31 от 8 августа 2013 г.
