Вячеслав ЛИ - поэт
Под взглядом судьбы
Вячеслав Борисович ЛИ
Творчество Вячеслава Борисовича Ли отличает искренность слова, разнообразие тем и стилей, своеобразие поэтического языка автора и тонкая философия. Публичные выступления для Вячеслава Ли подразумевают не только работу души и ответственность за сказанные слова, но и несут в себе черты праздника, как знакового события.
Мы хотим рассказать о презентации поэтической книги "Под взглядом судьбы", которая объединила несколько сборников поэта.
Передача вышла в эфире Узбекского телевидения в 2016 году.
Под взглядом судьбы - https://youtu.be/gdJqnHyRm4I
БАЛЛАДА О РИСОВОМ ХЛЕБЕ
В.К.
Чхаль-тог, чхаль-тог, чхаль-тог…
Это творят на заре хлеб.
Вы спросите: хлеб?
Я отвечу: да, хлеб!
Белый, тягучий для праздника хлеб.
Чхаль-тог, чхаль-тог, чхаль-тог…
Чем он был до этого, кем?
Потом, вздохом, болью в виске,
Прохладным маем,
Водой по колено.
Вы ноги тянули когда-нибудь из плена?
Из плена холодной земли?
А люди по полю
Шли, шли, шли…
Чхаль-тог, чхаль-тог, чхаль-тог…
И семя рисовое ложилось в почву.
Одно, второе, третье…
Так и в пятом тысячелетии
До нашей эры
Кидали в землю
Надежду и веру, чтобы осенью их вернуть
В десятикратном размере.
Чхаль-тог, чхаль-тог, чхаль-тог…
Стебелек зеленый
Выглянул влюбленно
И креп, креп, креп.
Да здравствует хлеб!
И был у него голос.
Его различил птенец,
Взлетевший в синюю пропасть.
И взвился колос…
Много колосьев отличной пробы.
Чхаль-тог, чхаль-тог, чхаль-тог…
Утомительной получается баллада.
Ладно.
А я ведь о радостном.
Я ведь о празднике,
О котором с рассвета говорят колотушек удары.
Чхаль-тог, чхаль-тог, чхаль-тог…
Какой у праздника код?
Сыну моему год!
Что он со стола сегодня возьмет?
«Что же папа мне подарит?»
Чхаль-тог, чхаль-тог, чхаль-тог…
Остановился человек,
Вытер лоб,
попробовал на зуб…
О хлебе – взахлеб!
Готов он наконец –
Желанный,
Праздничный, рисовый хлеб –
Чхаль-тог!
Вячеслав Ли: ощущение стиха было с детства
17 сентября 2014 • 775 просм. • Литература • Брутт Ким, Вячеслав Ли
Поэт Вячеслав Ли. Фото Марка Ли
Газета «Корё симнун», 28 августа 2014 года.
Достояние диаспоры
Во время интервью Вячеслав Борисович несколько раз восклицал: «Мне семьдесят!.. Понимаешь? Семьдесят!». И было в этом восклицании неподдельное удивление, изумление… А, может, и огорчение, что вот до какого возраста довелось дожить…
Жил себе, учился, работал, стоял в очередях за колбасой, обувью. И, конечно же, за книгами. Книги стали для него вторым, параллельным миром, который подчас был важнее, чем тот, в котором он совершает свои земные дела.
Были сказочные ночи с любимой женщиной под жарким узбекским небом, после которых родились дочь и сын. Были изумительные закаты и рассветы, после которых рождались стихи. Стихи, которым суждено было войти в золотой фонд корейской литературы СНГ.
Были встречи и расставания, неудачи и радости. Так и проходили дни, недели, месяцы, годы, десятилетия. И не заметил, как однажды постучалось в дверь неумолимое Время: «Слава, прости.., простите, Вячеслав Борисович, вам семьдесят».
Давно уже повзрослели дети. Старший сын дочери Марины – Валерий – поступил в колледж. Артем, 10-летний внук от сына Рихарда, недавно прислал из Америки деду стихи… Стихи, написанные на английском языке, который, судя по всему, станет его родным языком.
— «О чем стихи?» – спросил я внука, — рассказывает Вячеслав Борисович. — «О друзьях, о дружбе», — ответил внук. — А недавно, 6 июня, в день рождения Пушкина, внук Максим, младший сын Марины, удостоился декламировать стихи Пушкина в присутствии мэтров узбекской поэзии Абдуллы Арипова и Раима Фархади… Ну, это, наверное, в генах, — не без гордости констатирует Вячеслав Борисович.
Да, повзрослели дети, подрастают внуки, но сам Вячеслав, кажется, не очень торопится взрослеть. Да он никогда и не повзрослеет. Все та же детская непосредственность, все то же удивление жизнью, все та же неспособность перешагнуть через другого человека, даже во имя самой светлой идеи и уж тем более — сиюминутной личной выгоды.
Не дай ветрам
разбить окно
с видом на детство.
Но предательская седина все же выдает годы. И я спросил поэта:
— Ощущаешь ли себя 70-летним?
— Не верю, не могу поверить, — ответил он. — Я еще в состоянии за дружеским застольем одолеть 50 граммов… Значит, есть еще порох в пороховницах.
Знаю точно –
лепестки опадут.
И всё же, всё же…
…С чего началось?
Наверное, с публикации моих первых стихов в газете «Пионер Востока»… Помнишь, была когда-то такая детская газета. Я тогда учился в девятом классе. Уже точно не помню, о чем стихи, но они были о природе, о горных вершинах… Вся школа говорила о моих стихах. А преподаватель русского языка и литературы Николай Иванович Кукша читал их перед моими одноклассниками. Я, конечно, был бесконечно горд…
Эта удача стимулировала мое творчество, во многом определила мою будущность.
…Ощущение стиха у меня было с детства. И это ощущение развивалось во многом благодаря моей маме. Она часто напевала корейские народные песни и даже арии из популярного тогда спектакля Ташкентского областного корейского театра «Сказание о девушке Симчен».
Три лика священных
бьются в кипящих венах:
мама, судьба и родина.
Многим я обязан и своим школьным учителям — историку Федору Филипповичу Паку, который открыл для меня дверь в европейскую литературу. В нашей школе преподавал и Владимир Филиппович Кан, который несколько лет спустя станет одним из основателей отделения корейского языка в Ташкентском педагогическим институте имени Низами.
В четвертом классе я даже играл в школьном спектакле, который поставила наша учительница Анна Андреевна по пьесе Сергея Михалкова. Словом, вся обстановка и в семье и в школе способствовала становлению меня как поэта.
Потом была учеба в Московском педагогическом институте имени Ленина… Это было чудесное время, о котором я вспоминаю как о самых светлых днях моей жизни. Мне повезло. В том смысле, что именно в те годы наступила так называемая «хрущевская оттепель». Поэты и писатели стали кумирами молодежи. Мы, студенты, часто ходили в Центральный дом литераторов, Политехнический музей, где выступали со своими произведениями Белла Ахмадуллина, Булат Окуджава, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Александр Межиров.
Спецкурсы, посвященные Толстому и Достоевскому нам читал замечательный профессор Николай Николаевич Арденс. Курс «Экспрессивные возможности русского языка» вел не менее замечательный преподаватель Леонард Юрьевич Максимов…
По мере возможности посещали концерты в консерватории, спектакли Малого театра и МХАТа, к нам в институт приходили Михаил Ульянов и Василий Лановой, я видел Элину Быстрицкую, жал руку Леониду Леонову. Словом, я учился в литературной атмосфере, наслаждаясь запахами «оттепели», встречаясь с носителями русской культуры и русской словесности.
По возвращении домой я преподавал в школе, писал заметки в «Пионер Востока». Однажды, а это было в 1974 году, я получил письмо от сотрудника редакции Павла Шуфа, который просил меня приехать в Ташкент. Он предложил мне должность корреспондента… Вот так началась моя журналистская карьера.
Потом, в 1978 году меня пригласили на должность собственного корреспондента межреспубликанской корейской газеты «Ленин кичи» (ныне «Корё ильбо»), в которой я проработал два десятилетия.
Ну, а стихи я, конечно, продолжал писать. Я уже не могу не писать стихи, они для меня, как воздух, как вода, как солнце, как эти тополя и рисовые чеки, эти бесконечные дороги и небесная голубизна…
Посягнул однажды
на мелодию тайны.
И душу оторвали.
Вячеслав Борисович сегодня поэт известный, им написаны сотни стихотворений, десятки поэм, многие из них опубликованы в различных сборниках, журналах, газетах… Но в силу своей скромности и неспособности толкаться локтями он смог издать отдельной книжкой лишь один небольшой сборник «Лепестки времени».
Все дело, разумеется, в финансах… Вячеслав Борисович никогда и никого не просит… Ну, такой он уродился. Тут ничего не поделаешь.
К сожалению, наши литераторы, во всяком случае, подавляющее большинство, не имеют возможности самостоятельно издавать свои произведения. Нашим общественным объединениям, меценатам, вероятно, следует обратить на это обстоятельство более пристальное внимание.
«Горе проходит, песни остаются», — гласит узбекская пословица. Поэты и писатели — это не только и не столько летописцы, сколько память и душа народа.
Недавно был мимолетный диспут с одним из активистов культурного центра по поводу реализации одного небольшого поэтического сборника. «Да кто купит эту книжку за пять тысяч? Это же так дорого!»…
Наверное, дорого. Хотя, конечно, можно возразить: обед в ресторане стоит на порядок выше. Неужели труд поэта не стоит порции плова? Грустно…
Впрочем, что это я о грустном? Вячеславу Ли — семьдесят!
Семьдесят недаром прожитых лет. С юбилеем, Вячеслав Борисович! Здоровья и вдохновения!
Ложатся листы –
Один за другим.
Оголяется древо
До сердцевины.
Себя постигаешь.
Себя постигаешь.
***
Белая хризантема —
На фоне зимы.
Музыку слышу
От лепестков.
Сердце сжимается
От предчувствия радости.
***
Своего угла
Поэт не имел.
Небом дышал.
Ветром кормился.
И роскошь была –
Жемчужины-строки.
***
Все мы — бессмертные,
Пока смеёмся.
Все мы — бессмертные,
Пока любим друг друга.
Пока мечтаем,
Все мы — бессмертные.
ОСЕННИЙ ДИВЕРТИСМЕНТ
Осень…
Она тебя до кишок продерёт.
Ты отметаешь
все былые рассуждения.
И потому манит он,
высокий полёт.
И потому – рассудок,
а не тупое бденье.
Я про журавлей,
покидающих край,
про музыку разлуки и печали.
Над землёй промозглой
звенит «Не забывай!»
Это рефрен мольбы неслучайной.
Осень…Неужто нежданна эта пора?
Неужто мы её совсем не знали?
Есть у природы из игр одна игра
перемен существенных…
А мы сплоховали.
Нет, не о листьях опавших
идёт разговор,
не о пространствах,
где насквозь поредело…
Взглянешь на уютный,
родимый двор
и замолкаешь,
тужуркой прикрывая тело.
А душа, по-прежнему,
чиста и светла.
Не по себе ей времени
проделки и пробы.
Вон какая в небе дорога пролегла.
Вон какие вопросы –
целая пропасть.
Всё образуется…
Таков извечный закон.
Всё перемелется…
Мы и не вздыхаем вовсе.
Ах, каким ты с нами
говоришь языком?
Почему не понимаем тебя, осень?..
Если тебе не светит
призрачный рай,
то в погоне ты по смыслу
необычайной.
Я про журавлей, покидающих край,
про музыку разлуки и печали.
Беседовал Брутт КИМ.
Вячеслав Ли. Лепестки времени
6 февраля 2014 • 855 просм. • Комментариик записи Вячеслав Ли. Лепестки времени отключены
Литература • Вячеслав Ли, Поэзия
Светлой памяти
моих дорогих родителей
Ли Дя дюна и Тен Антонины
посвящаю
Ли В. Б. Фото Виктора Ана
Очень тонкие стихи Вячеслава Ли надо читать на закате дня, в одиночестве, их даже нельзя произносить вслух, как нельзя говорить во всеуслышанье — я вас люблю.
Автор выражает сердечную благодарность директору Сеульского Научно-исследовательского Института зарубежных корейцев, доктору политологии, профессору, господину Ли Юн Ги за содействие в издании книги.
Поэзия Вячеслава Ли — это самобытный, хрупкий и светлый мир. Войдя в него, постигаешь и открываешь изящные глубины. Трехстишия, живущие в «Лепестках времени» — это не сичжо и не хокку (формы поэзии Дальнего Востока). Поэт выражает себя по законам, изобретенным им самим. Его поэзия сродни звукам, что издает кисть художника на полотне. А художник он зоркий, отзывчивый и очень ранимый. Если дано услышать эти звуки, то мы войдем в контакт с Богом… Если нет… Ах,
оставим этот разговор! Какое это счастье — слышать поэта!.. Книга мала по объему, но емка по содержанию. И весома. Как говорится, томов премногих тяжелей…
Д. Яковлев
Ты помнишь
цветок тыквы
над камышовой оградой?.
Желание из желаний —
на Луне сидеть
и видеть восход Земли.
На скошенном поле
в ранние сумерки
плачет лягушонок.
Вот ковыляет старик.
Печалюсь я.
И он был молодым.
Кто я
с ношей годов?
Вечный скиталец.
Жаркий день.
Вершина годов.
И бьется родник детства.
Колос в поле.
Голос боли
в двух шагах от зимы.
На Луне — человек
с зонтиком.
Детства прозрачная песенка.
Проснемся завтра.
Не проспим
свое бессмертие.
Как плакал дед
в степном краю
от родной песни!
Если записать молчание
всего лишь одного дня,
какая вышла бы Книга!
И тебя услышит Бог.
И тебя коснется Бог.
Не печалься!
Пленил меня хор,
прозрачный, небесный.
Слезами откупился.
Далеко ли до гор?
Дважды вытереть лоб
и вздохнуть разочек.
Если я раб красоты,
то сегодня и завтра
суждены мне удары.
Плод перезрелый
на дереве молчащем.
Дождя длинные звуки.
Вот оно упрямство:
к бумажным цветам
так рвётся пчела…
Полыхает полынь
на моей ладони.
И я рождаюсь.
О, неземные сны
нам снились
на тростниковой циновке!.
Отчего молчу?
Улетают за горизонт
журавлиные годы.
В слове ОМОНИ*
три слога безмерных.
Один из поздних уроков.
ОМОНИ (кор.) — Мать.
Каждое утро
кисть поднимаю.
Перед Вечностью должен.
Снова утренний гром
над хижиной нашей.
Обнимемся крепче.
Стихотворение дня?
Это ведь ты.
Твоя улыбка.
И мотылек перед огнем.
И я перед судьбою.
О, как мы схожи!
Из — под ног в траве
взрывается перепелка.
И навзничь падает Лето.
Есть одиночество в мире.
Вот орел над горами.
Вот в толпе человек.
Твердеет вода
на излучине чистой.
Осень уходит.
Лета не удержать.
Выгорает трава.
И дочке семнадцать лет.
Один взмах крыла
до жгучего лета.
Саткат* подлатаю старый.
Саткат (кор.) — шляпа из тростника.
Ты по росту мне.
Ты по сердцу мне.
Ты по жизни мне..
Солона слеза
при свете или во тьме.
Солона слеза…
Какое высокое небо
я видел в полдень весенний,
когда провожал друга!..
Ладони старые грею
над костерком детства.
О, мои ладони!..
О грудную клетку
стучится пленник,
вечности желая…
Надышался пространством
маленький клен.
Все гнется и гнется.
Под синими небесами
летит мгновенье -мотылек
серебристый.
Уронит клен
последний лист.
И я задержу дыханье.
Свет заоконный.
Взгляд материнский.
Ондоль* детства.
Ондоль (кор.) — отапливаемый пол.
В роще сосновой
осенний бродит ветер.
Мелодию к нему подбираю.
Музыка твоей души…
Как ее объяснить
на десяти пальцах?..
И Муза предстала пред ним.
И он упал
на колени потертые.
На каком полотне
я нарисую дорогу
к твоему сердцу?
Откуда и куда
улетаете прочь,
вы, лепестки времени?
Радуйся, орхидея!
В это мгновенье
мы под взглядом жизни.
Из другой весны
ты ступаешь одна.
Гляжу на тебя из осени.
И снова утро.
И снова муравей.
И снова зерно судьбины.
Осеннее окно.
И снова они —
предков моих перевалы.
Вот на том повороте
отдышаться бы малость.
И воспарить над бездной.
Декабрь на исходе.
Как и раньше дышит
нежная хризантема.
Опять из колодца
мать достает воду.
О, моя звонкая память!
И смотрят в мой затылок
заплаканные окна
отчего дома.
Чей же голос поет,
такой знакомый,
над жизнью моею?
Срываю с себя
тонкую кожу
зим и лет незабвенных.
С просторов полночный звон.
Долгий, предолгий.
Не Судьба ли за мною?..
День сияет новый.
А цикада поет
о звезде погасшей.
На то и дорога пыльная,
на то и море соленое,
чтобы родник был прозрачным.
Летнее полнолуние.
Мелодия ищет свирель
тростниковую.
Конец весны.
Под небом гулким
одуванчик вздыхает.
Излучина реки.
Метет, метет камыш
рассветное пространство.
В дымке осеннего дня
слышу нежный зов.
Ах, не моя ли юность?!
И сыграл во тьме
сверчок изящный
мелодию надежды.
Лета знойные вздохи.
И в полусне кузнечик
кует надежду.
Ведь что-то быть должно
за пределами года.
Что-то быть должно…
Не занять ли красок
у радуги весенней?
Как глаза слезятся!..
Кабы на листе белом
поместить ее,
синицу бессмертия…
В каждом из нас
прячутся крылья.
Их видит бездна.
Под этими облаками
мы всегда равны —
я и кермек* безмолвный.
Кермек — перекати-поле.
Взобравшись на перевал,
храм буддийский беседует
с небом хмурым.
Снегопад в январе.
И вновь отец идет
по дороге воспоминаний.
До дна вроде испил
весеннюю чашу.
Но светится капля…
Буйвол поседевший.
Есть и у него
невыплаканная слезинка.
Летний день.
На лотосе легком плывет
стрекоза в осень.
Будем терпимы
к музыке терпкой
камышей осенних.
Рябит в глазах от рябины…
О, гроздья
моих воспоминаний!
Расставаться весною.
Осенью падать в объятья.
Набело думать зимою.
Шагаешь или бежишь
по вечному полю —
в небе твое отражение.
Раздвинешь ветви препятствий.
Очи прищуришь.
Увидишь родину дедов.
Яблоко упало
с ветки упругой.
И Земля покачнулась.
Сирень сходит с ума.
И легок день
с лазурными небесами.
Там, в горах гордых,
бессмертник цветет.
Мой двойник одинокий.
Дрожит лист тополиный.
И он жив
в стужу зимнюю.
Божья коровка
на ладони июня…
О, боже, боже!..
Если душа горит,
то надо ждать
снега синего-синего.
Вот колокольчик горный.
Что я слышу в нем,
кроме синего звона?..
Как это кратко —
январь и декабрь!
Как это длинно!
И снова на душу мою
взгромоздилась жар-птица.
В слезах просыпаюсь.
Открываю душу.
На земле светло
от первого снега.
Листочек лаванды
на плече моем.
Бремя осеннее.
Летят лепестки
вишневого сада.
У пчелы подбитые крылья.
Все мне мерещится
море далекое.
А я в нем дельфин последний.
Приснился храм.
И я в нем —
свеча одинокая.
Четыре времени года
наглухо нас обложили.
Мы — волки степные.
Детство мое,
ты — сирота
среди времен шумных.
Как форель трепетала
в горячих руках!
О, юность в апреле!
Журавленок в полете
пытается оглянуться,
Родину оставляя.
Когда умолкнет звезда
над прохладной рекою,
тростник тишины коснется.
Отчего нелегко?
На плечах ли моих —
последний месяц года?
Не стонет ли в барабане
старый буйвол
с глазами печальными?..
О, сколько строк
прекрасных уронила осень
на узкой аллее!
О чем ты мучаешь горло,
горлинка милая,
утром осенним?
Долгое эхо весны.
Я с трудом проснулся
осенним утром.
Иного не дано
сегодня и через годы.
И я свирель поднимаю.
О чем размышляешь ты,
кедр мудрый,
на перевалы взирая?
Рассвет январский в городе.
И вдруг
петушиный голос.
Странник не одинок.
На каменистой дороге —
сверчка стихотворение.
Майская гроза.
О сирой судьбе
сирень размышляет.
Вот она, грусть.
В зарослях осенних
иволгу слышу.
Очнулся багульник
на склоне горном:
«Зачем я расцветаю?»
Разве мы не близнецы —
в небе летнем орел и я
в траве душистой?
Вьется она, тропинка,
на пологое взгорье.
И путника вспоминает.
Между орхидеей
и тополем стройным —
памяти паутина.
Бежит подросток,
за пазухой пряча
голубку своего счастья.
На грани тысячелетий,
под верещание звезд,
кто ты, молчащий?
Мы были там,
в цветах апрельских.
Мы пили там…
Полдень весенний.
И нету конца
песни жасмина.
Как в арыке плескались!
Как в пыли загорали!
И выросли светлые души.
На скрещеньи ветров
стоит карагач,
подпирая небо.
Годы на той стороне.
Я на этой.
Вот-вот канат разорвется.
Апрельская бездна.
И вновь пронзает душу
вьюнок на калитке.
На ладонях дрожащих
искрился родник.
И я предков увидел
Глубокий день.
Сияют цветы.
И внука звенят.
Ты у меня
между ударами сердца.
Ты у меня…
На листках пауз
ночного сверчка
пишу раздумья.
Куда же несу я
в осенней тиши
лучину размышлений?
Весна…
И видит сердце —
два шага до бессмертия.
Я один из вас
на круглой Планете.
Бамбук шелестящий.
Поет синица на ветке вишневой.
Парит журавль в лазури бездонной.
О, желания наши!
На утренней росе
тень божьего взгляда.
И я по ней ступаю.
Когда обнялись
и услышали счастье, —
увидели Бога.
Когда туман растаял
на крутых перевалах,
твою слезинку заметил.
Через тысячу лет
снова встретимся мы!
Через тысячу лет!
Вишневый дым.
Над пеплом годов
грею озябшую душу.
Судьбы огонь.
Как плавятся крылья
у мотылька-бродяги!
У бездны и у судьбы,
на самом краю,
мы — капли печали…
Пятое время года —
это гложет бессонница
звездных ночей.
Права была весна.
А я ее жалел.
Права была весна..
Одну слезинку
за дыхание пиона.
Одну слезинку…
От равнин января
до перевалов декабрьских
мы — путники горькие.
Я был журавлем
осенью прошлой.
Тоску я знаю.
Осенняя прохлада.
Поднимаем чаши,
ладонями согретые.
Тонка нить
до осенних пределов.
В крови — ладони.
В осень открыто окно.
За полем последняя
песня кузнечика.
Мы — облака
над веснами и зимами.
Мы — облака…
О чем молчит стрекоза
в день августовский
на листе камышовом?
Камышовый шелест
возле речки чистой.
Мелодия детства.
О, если бы я смог
нарисовать его,
запах осеннего поля!.
Раньше судьбы
проснуться ранним утром.
И шептать сонеты.
Последний день весны.
Льет долгий дождь.
Без зонтика гуляю.
На равнине бескрайней
отчего же я
сосну горную вспомнил?
Часто снится то,
что видела мама.
Не устаю удивляться.
За тем перевалом
печалится ива плакучая.
За тем перевалом…
Тополя шепот
в ночь полнолуния —
сладкая загадка детства.
Израненная горбуша.
Как ты находишь дорогу
к речушке горной?
Если б я раньше знал,
что есть закат осенний.
Если б…
О, если бы не она,
грядущая весна,
что было бы с нами?!
Единственное облачко
на всей голубизне.
Не Его ли дыхание.
На струнах проводов
играет поздний ветер
мелодию зимы.
Не уходите старики,
помнящие тигров…
Не уходите!
Боль, спасибо тебе!
Если ты есть на земле,
значит, мы живы.
Твой век не похож
на другой.
А ты все плачешь…
«Пусть еще поспит»,-
говорила мать о сыне.
Теперь ее не разбудишь.
Я — как ветка
над быстрой рекой…
Я — ветка.
Зачем я стремлюсь
узнать что-то о Вселенной?
Я же себя не знаю…
В незнакомом городе
ищу забытую улицу.
Сон мой беспокойный
На весенней дороге
от шипов розы —
три капельки свободы.
Ты не ниже меня.
Я не ниже тебя.
Все мы вышли из детства.
Кто знает ветер,
поющий в полях осенних?
Кто знает ветер…
— Куда возвращаемся мы
неужто домой?! —
из родины предков?..
Неотразима
она, золотая гора.
К ней бы родник чистый.
Стучи, барабан!
Звени, свирель!
И я столетия узрею.
Половину бремени
ты взял с плеча моего.
И стало еще тяжелее.
Вот снега пошли
и притихла река.
И ондоль мне снится.
Стою у окна.
Чудесный спектакль
ставит осень.
Плакучая ива
вдоль быстрой реки.
Моя несмелая муза.
Город первой любви.
Как ломали дом,
где мы встречались!..
Горы синели.
Звенели цикады
И ты плакал…
Не сутулься, тростник!
На тебя глядит
твоя душа живая.
И ахнул он —
на ниточке стиха
жемчужина искрилась.
О, раскинем руки!
Мы — звенья
в цепи бесконечной…
Апрельское небо.
Лугов нетерпенье.
Мятные губы.
Последняя осени ночь.
Сверчок бессонный
звезды считает.
Ливень весенний.
Пара тюльпанов —
мука и счастье
Осень.
О чем беседует карп
с листом кленовым?
Ходит, летает,
смеется, плачет…
Девчонка — память.
Яблоневый дым
над моей синевою.
Яблоневый дым.
На лице твоем
полнолуния свет…
На лице твоем…
Оглянись, душа!
На озере памяти
лебеди юности
Перепелиный плеск
в неводах лета…
Кто я на свете?..
Вновь слышу звон
валька уставшего
на реке чистой.
Синяя бездна.
Ограда из камыша.
Ситцевый шелест.
Судьба, дай отдышаться
лососю усталому
в быстрой воде жизни…
Фото: Виктора Ан
Вячеслав Борисович Ли (Ли Ен гван) «Лепестки времени» Сборник поэзии
Формат 84х90’/ 32. Бумага офсетная Гарнитура Times. Печать офсетная. Ус.печ.л.0,8. Уч.издл. 0,8. Тираж 1000.
Вячеслав Ли. Под взглядом судьбы…
15 октября 2016 • 676 просм. • Комментариик записи Вячеслав Ли. Под взглядом судьбы… отключены
Поэт Вячеслав Ли
Сегодня, 14 октября 2016 года, состоялась долгожданная презентация сборника стихов Вячеслава Ли «Под взглядом судьбы…». Книга получилась замечательная, как по содержанию, так и по форме, выдержанная в едином высоком стиле.
На представлении книги сегодня выступали друзья и поклонники, было сказано много теплых слов в адрес автора. Но обязательно хотел бы включить в этот пост две мысли, высказанные близкими друзьями в дни 70-летнего юбилея Вячеслава Ли.
Владимир Ли: «Вячеслав Борисович — признанный узбекской корейской диаспорой поэт, отдавший возрождению национальной культуры всю свою сознательную жизнь, а если точнее, — более сорока лет. Его стихи – это правдивая летопись жизни нашего народа, со всеми ее печальными и светлыми наслоениями. Своим творчеством он, как сказал когда-то известный русский поэт, «кровью чувств ласкал чужие души».
Брутт Ким: «…Ощущение стиха у меня было с детства. И это ощущение развивалось во многом благодаря моей маме. Она часто напевала корейские народные песни и даже арии из популярного тогда спектакля Ташкентского областного корейского театра «Сказание о девушке Симчен».
Три лика священных
бьются в кипящих венах:
мама, судьба и родина».
Из новой книги хочу привести стихотворение «За перевалом — перевал», которое созвучно моему настроению.
За перевалом — перевал
Рис белый-белый запьешь водой,
И стнет в мире яснее,
Где белеет, чернеет, синеет,
Где ты еще живой.
И вдохнешь еще самосад,
Вернее — дымок его терпкий.
И со вздохом подумаешь крепко,
Что не повернешь ты назад.
А за спиною — исхоженный путь,
Росы, знои, ливни, снеги
И мечты о сладостной неге,
До чего не раз шагнуть.
А за спиною — родительский дом,
Детство, юность, любовь без ответа…
За горизонтом зрелые ветры,
Навстречу которым ты шел напролом.
Вот и окончен краткий привал.
Нужно взять неразлучный посох.
И опять почувствовать остро,
Что за перевалом есть перевал.
От костерка остывает зола…
Ну, прощай-ка!.. Двинемся снова
За судьбиной суровой своею …
Будем живы — тогда не умрем
В предстоящих пределах строгих,
Где нет и итога дороги,
Зато память есть без конца…
Брутт Ким открывает презентацию
Пак В. Н., председатель АККЦ Уз.
Владимир Наумович Ким, Бронислав Сергеевич Ли, Че Тектин
Валерий Лян
Валерий Лян спонсор издания
Студенческий друг
Поет Валентин Хан
Бронислав Сергеевич Ли поздравляет Вячеслава Борисовича
Виктория Ким, исследователь корё сарам, с активистами Молодежного центра АККЦ Уз. на презентации книги Вячеслава Борисовича Ли.
Вячеслав Ли. За перевалом — перевал
22 июля 2023 • 106 просм. • Литература • Вячеслав Ли
За перевалом — перевал
Рис белый-белый запьешь водой,
И станет в мире яснее,
Где белеет, чернеет, синеет,
Где ты еще живой.
И вдохнешь еще самосад,
Вернее — дымок его терпкий.
И со вздохом подумаешь крепко,
Что не повернешь ты назад.
А за спиною — исхоженный путь,
Росы, знои, ливни, снеги
И мечты о сладостной неге,
До чего не раз шагнуть.
А за спиною — родительский дом,
Детство, юность, любовь без ответа…
За горизонтом зрелые ветры,
Навстречу которым ты шел напролом.
Вот и окончен краткий привал.
Нужно взять неразлучный посох.
И опять почувствовать остро,
Что за перевалом есть перевал.
От костерка остывает зола…
Ну, прощай-ка!.. Двинемся снова
За судьбиной суровой своею …
Будем живы — тогда не умрем
В предстоящих пределах строгих,
Где нет и итога дороги,
Зато память есть без конца…
***